...Вообще-то есть сведения, что в проекте этот дом именовался "Домом радости". Это потом уже молва присвоила ему новое имя, печальный антипод первому. Как бы то ни было - дом замышлялся как грандиозный прорыв в будущее, серьезный шаг в борьбе со старым бытом. Шутка ли - возвести целое здание для интеллигентской коммуны, где труженики пера, инженеры человеческих душ вкупе с самыми настоящими инженерами должны жить кооперативно, друг у друга на виду.
Ради осуществления такой непростой задачи Ленинградский союз писателей объединил свои организационные усилия с существовавшим тогда Обществом ИТР. Будущие жильцы внесли паи; проект составил архитектор А.Оль. Строили быстро, и к 1932 году дом на углу улицы Рубинштейна и Пролетарского переулка (ныне - Графский) был уже готов. Перемена свершилась так быстро, что многие ее и не заметили: путеводитель по Ленинграду 1933 года меланхолично сообщал, что стоящий тут угловой дом "представляет собой хорошо сохранившийся образец строительства конца ХУ111 века".
Было чему удивиться в новом доме консервативным горожанам! Столовая, детский сад, библиотека и парикмахерская, даже раздевалка с дежурным швейцаром: все для всех, общее. Дом построили похожим на гостиницу: маленькие двухкомнатные квартиры выходили в длинный коридор, связывавший две входные лестницы (были и квартиры побольше - в 3-4 комнаты). В одном из концов коридора находились душевые для жильцов. На крыше был солярий, где под скудным ленинградским солнцем жильцы сушили белье, выращивали цветы, а дети катались на трехколесных велосипедах. Столовая состояла под обслуживанием Нарпита: сдаешь администрации свои продовольственные карточки, платишь 60 рублей - и ни забот, ни хлопот. Зато в квартирах не было даже кухонь...
Большую часть счастливых первых жильцов коммуны составили молодые писатели и поэты, ныне подзабытые: Михаил Чумандрин, Юрий Либединский, Савва Леонов, Александр Штейн, Петр Сажин, Иоганн Зельцер. Из имен новоселов, знакомых современному читателю, назовем два: Ольга Берггольц с мужем, литературоведом Николаем Молчановым и Ида Наппельбаум с мужем, поэтом Михаилом Фроманом.
"В доме было шумно, весело, тепло, двери квартир не запирались, все запросто ходили друг к другу,- вспоминала позже романтическую пору этого дома Ида Наппельбаум.- Иногда внизу в столовой устраивались встречи с друзьями, с гостями, приезжали актеры после спектаклей, кто-то что-то читал, показывали сценки, пели, танцевали. В тот период впервые после суровой жизни последних лет военного коммунизма стали входить в быт советских людей развлечения, танцы, елки..."
"...Какие хорошие коллективные вечера отдыха у нас были,- это уже из воспоминаний Ольги Берггольц,- приходил и пел свои песенки Борис Чирков - живой Максим из "Юности Максима", показывал нам новые работы свои Бабочкин - живой Чапаев,- обе картины только что вышли тогда..."
А вот из ее стихов, где Берггольц назвала улицу Рубинштейна по-старому - Троицкой:
Если ж кто угрюм и одинок,
вот мой адрес - может, пригодится?-
Троицкая, семь, квартира тридцать.
Постучать. Не действует звонок.
...Но уже скоро романтический флер коммуны начал развеиваться, и начались проблемы. Кому-то не нравилось столовское питание, кому-то не по душе оказалась жизнь на виду - и жильцы стали постепенно обособляться, обзаводиться своими импровизированными кухнями (клали большие доски на ванны, на них - примусы и плитки). Много проблем было с детьми - а особенности домовой архитектуры все чаще вызывали уже саркастические усмешки. Не тогда ли и появилось это фольклорное определение, приписываемое иногда Ольге Федоровне - "Слеза социализма"?
Мало-помалу отличительные черты Дома-коммуны скрадывались. Начали разъезжаться первые жильцы: кто в Москву, поближе к власти, кто просто менялся квартирами внутри города. Кому-то судьба уготовала совсем иное: арест, ссылку, лагеря. Тяжелое время сталинских репрессий не миновало обитателей Дома-коммуны; в 1937-м исключили из партии и Берггольц, потом ее арестовали. Освободили через два года: "я была освобождена, полностью реабилитирована и вернулась в пустой наш дом". Здесь она прожила до первых месяцев войны...
...Через тридцать с небольшим лет после своего создания "Слеза социализма" перестала существовать. Капитальный ремонт уничтожил все следы былой коммуны: прежняя коридорная система была переоборудована, квартиры обустроили, не стало ни библиотеки, ни парикмахерской.
Остался лишь фасад - с многочисленными маленькими балкончиками, которые когда-то дали повод злым языкам сравнить Дом-коммуну с банно-прачечным комбинатом.
Теперь на этом фасаде - мемориальная доска памяти Ольги Федоровны Берггольц.
© Д.Шерих, 1997